А. И. Белкин
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК
№ 9, 2001
Согласно психоаналитическому учению, бессознательная сфера человека имеет непосредственное отношение, как к возникновению многих психопатологических феноменов, так и к их устранению. Однако, несмотря на столетнюю историю открытия Фрейда, остается неизвестным, какова биологическая база бессознательного, где оно зарождается, стареет ли, умирает?
Справедливости ради заметим, что Фрейд пытался предостеречь психоанализ от судьбы герменевтического учения [1]. Проблема биологии бессознательного не могла не волновать его. В работе «Три статьи по теории сексуальности» Фрейд выделяет раздел «Химическая теория» [2]. В ней подробно излагаются представления о таких явлениях, как либидо, сублимация, вытеснение и некоторых других психологических комплексов. Можно допустить, что Фрейд видел связь бессознательной деятельности с эндокринной системой. В то же время вспомним, на каком уровне были достижения эндокринологии в начале XX века: не было даже термина «гормон» [3] и тем более не было ничего известно о перевернувших представление об эндокринной системе нейропептидах. За столетие наука далеко ушла вперед. Исследования в области нейроэндокринологии позволяют сегодня рассматривать мозг как самую большую эндокринную железу. Кроме того, установлено, что во многих органах и тканях располагаются нервные клетки «АПУД-системы», вырабатывающие большое количество пептидных гормонов и биогенных аминов, участвующих в процессах обучения человека, формировании его установок и т.д.
Многолетние исследования сотрудников отделения психиатрической эндокринологии МНИИ психиатрии МЗ РФ в области изучения психотропных свойств гормонов показали, насколько тесно с гормонами связаны побуждения, влечения, импульсы и эмоциональные реакции [4]. Ряд психопатологических феноменов, не осознаваемых субъектом и возникающих как бы без видимой причины, такие, как вытеснение, регресс психики, извращение сексуального поведения, инстинкта материнства, дезактуализации переживаний и другие, в эксперименте обнаруживают связь с гормонами. Опыт сочетания психоаналитически ориентированной терапии с гормонами подтвердил правильность выдвинутой мною в конце 80-х годов гипотезы об участии гормонов в деятельности бессознательной сферы человека. Другими словами, не остается сомнений, что гормоны в своем влиянии на духовную деятельность человека носят бессознательный характер. Особенно интересным является то обстоятельство, что данная гипотеза требует изменения некоторых представлений о человеке как информационной системе.
Рассмотрим роль гормонов в бессознательных процессах на клинических примерах. Условно выделим четыре типа ситуаций, в которых осуществляется поведение человека. Для обозначения ситуаций воспользуемся раннее использованными греческими буквами: альфа, бета, гамма и дельта [5].
Альфа-ситуации представляют собой широкий набор внешних фонов и соответствующих им генетически предопределенных способов реагирования. Речь, можно сказать, идет об участии гормонов в генетически запрограммированных формах поведения. Это значит, что поведение в условиях данной ситуации характерно для человека независимо от его расовых, этнических, религиозных, политических и других обстоятельств. Таким образом, основной информационной структурой, регулирующей поведение человека в альфа-ситуации, является хромосомно-генная система.
I Однако в реализации соответствующей программы участвует гормональная информация, выступающая в роли активатора, тормоза или модулятора определенной поведенческой реакции, а порой и ее энергетической базы. Подобное действие гормона как посредника между раздражителями окружающей среды (ситуацией) и характером реагирования (время наступления реакции, ее сила, направленность) уменьшает «жесткость» генетически запрограммированных форм поведения личности и увеличивает степень ее свободы.
Представляются важным альфа-ситуации, в которых гормоны действует более интенсивно, чем это требуется, или не в те сроки, которые предусмотрены ходом онтогенетического развития человека. Отклонения в пусковом и корректирующем действии гормонального фактора на поведение можно определить как «информационную дисфункцию». Лишь в случаях, где имеется «поломка», можно увидеть всю значимость гормональных воздействий. Сюда относятся разной степени задержки речи, обусловленные недостатком тиреоидных гормонов; незрелость эмоциональной сферы, связанная с соматотропным гормоном, приступы булимии, аноректический синдром и другие нарушения, вызванные аномалией в гормональных воздействиях.
Итак, в широком смысле альфа-ситуация отражает участие гормонов в генетически запрограммированных программах, в том числе и программах, включающих в себя социальный фактор. Как правило, альфа-ситуация не осознается и действие гормонов на человека проявляется на бессознательном уровне.
* * *
Стержневым феноменом бета-ситуации является неопределенность ее исхода. Тревожное ожидание грядущих событий. Обстановка, когда личность не может самостоятельно повлиять на ситуацию, поскольку исход последней ей не подвластен. Бета-ситуация характеризуется высоким уровнем тревоги. Например, ожидание наказания, меру которого должны определить другие; возможность гибели близкого человека и т. п. Личность может сформулировать причину тревоги, может привести доводы в пользу того или иного исхода ситуации, попытаться успокоить себя, переключить свое внимание на другие события, но исход ситуации все равно остается неясным, тревога не исчезает.
С точки зрения воздействия на человека, ситуация тревожного ожидания оказывается одной из наиболее патогенных. Заметим, что к феномену тревожного ожидания эволюционно человек не подготовлен. В животном мире аналогичных ситуаций нет, ибо для этого необходимо не только наличие развитого самосознания, но и способности прогнозировать, предвидеть варианты развивающихся событий. Внутреннее же напряжение, сопровождающее бета-ситуацию, может приобрести гипертрофированный характер, что ведет к декомпенсации основных регулирующих систем организма: потери чувства реальности, срыву психической деятельности, нарушению в работе процессов памяти, с излишней актуальностью эмоционально окрашенных событий и невозможностью вытеснить их. В более тяжелых случаях развиваются соматические заболевания. Данный тип ситуации позволяет поставить вопрос о пределе человеческих возможностей, границах нормального сознания и его деструкции. Ведь ожидание грядущей опасности может представлять психопатологический феномен от психогенного (невротического) до эндогенного (психотического) уровня. Fie случайно Э. Крепелин [6] связывал тревогу с самой сущностью сознания, его витальными основами. О.В. Кербиков [7] определил тревогу как своеобразное самоощущение диффузного характера, которое входит в основу настроения человека.
Изучение гормонов как детерминанты бессознательного, участвующих в реализации программы психической деятельности, показало всю тяжесть для организма человека ситуаций тревожного ряда.
Таким образом, гормоны представляют собой источник невербализованной информации. Кроме того, информация, заложенная в гормоне, дает личную окраску ситуации, внося эмоциональные и смысловые обертоны, усиливая перевод невербализованной информации в «вербализованные знания».
Рассмотрим пример бета-ситуации на клиническом наблюдении.
В отделение психиатрической эндокринологии обратился за помощью мужчина 56 лет. Назовём его А. Он входил в финансовую группу, занимающуюся сложными и крайне рискованными биржевыми операциями. Исключительное доверие, которое оказывали ему компаньоны и которое в результате привело его к нам, заключалось в следующем. Все проводимые финансовые операции, номера банковских реквизитов и даже наименования банков были доподлинно известны только А. Профессиональную тайну наш пациент обязан был хранить исключительно в памяти.
В 1993 году компании грозило разорение. Исход борьбы на финансовом рынке впрямую зависел от того, узнают ли конкуренты о зарубежных вкладах. Но когда опасность миновала, наш пациент к ужасу обнаружил, что все стерлось в его памяти. Он не помнил ничего: ни номеров счетов, ни наименования банка, ни города и страны, в котором мог находиться банк. Очевидно, под влиянием сильнейшего стресса мозг заблокировал, «вытеснил» опасную для жизни информацию. Обращало внимание, что вытеснению подверглась выборочная информация. В норме оставалось и общее состояние пациента. Но это не облегчало, а наоборот, усугубляло его положение. Не замечая признаков душевного расстройства, партнеры А. наверняка заподозрили бы его в предательстве. Страх перед неминуемым разоблачением, как можно предположить, сыграл роль дополнительного стресса, служащего как бы двойным блоком на психические структуры памяти.
На момент осмотра состояние пациента характеризовалось как диссоциативная амнезия, при которой после тяжелых потрясений в памяти наблюдаются разного рода «провалы». Бывает, что эта «черная дыра» поглощает всю предшествующую жизнь человека, все его сведения о себе самом, включая имя, фамилию и возраст. Своеобразие рассматриваемого феномена заключалось в том, что травма была не только чисто психологической, но и не связанной с реальным наступлением каких-то тяжелых событий. Источником разрушительного страха были лишь предчувствия, предвосхищения и воображение. Предположим, что по своей травмирующей силе эти прогностические переживания уравнялись с физическими страданиями.
Вытеснение — одна из самых распространенных защитных реакций психики. Она спасает личность от опасного перенапряжения, переводя в область бессознательного то, с чем сознанию слишком тяжело справиться. Работа психоаналитика, как указывал Фрейд [8], почти на три четверти заключается в преодолении этой защитной реакции, обнаружении и сознательной проработке вытесненных впечатлений и переживаний. Редко можно встретить глубокий внутренний конфликт, отражающий мир пациента, в котором не присутствовало бы вытеснение.
То, что произошло с А., с позиций психоанализа выглядит непривычно. Чаще столь глубокому вытеснению подвергаются эпизоды и взаимоотношения, относящиеся к периоду раннего детства, поэтому сам возраст нашего пациента придает случившемуся оттенок исключительности. Примечательна и другая особенность: обычно люди даже не догадываются, что в их воспоминаниях есть эти существенные пробелы. А здесь пациент без труда восстанавливал в мельчайших подробностях все свои действия, но лишь до определенных границ. Он точно, без подсказок знал, что именно должно находиться внутри этой черты, но тщетно старался нащупать хоть какую-то зацепку, чтобы восстановить в сознании забытое.
Этот диагностический штрих позволял надеяться, что помочь пациенту будет совсем нетрудно. Но после нескольких сеансов психоаналитически ориентированной терапии иллюзии рассеялись. Не дали результата и попытки применения гипноза. В иных условиях это никого бы не обескуражило: психоаналитически ориентированная терапия длится долго. Но у А. не было такого большого запаса времени. Его паника с каждым днем нарастала, поэтому было решено изменить тактику лечения, совместив психоаналитически ориентированную терапию с гормонотерапией.
Пациенту был назначен курс лизин-вазопрессина20.
Основная функция этого низкомолекулярного полипептида, как известно, поддерживать в организме постоянство объема и осмотической концентрации жидкостей. Он и вошел во врачебную практику главным образом как препарат, обладающий антидиуретическими свойствами. Но постепенно стали все больше и больше привлекать внимание его психотропные возможности. Было обнаружено, что вазопрессин принимает участие в процессах обучения и консолидации следов памяти и в некоторых случаях предупреждает амнезию. В литературе встречаются сообщения об успехах, достигнутых с помощью вазопрессина даже при крайних формах беспамятства, когда наступает полный распад личности. Это болезнь Альцгеймера или сенильная деменция. Но и после приема лизин-вазопрессина никаких изменений в состоянии А. не произошло.
Продолжая интраназальное введение препарата, мы возобновили психоаналитически ориентированную терапию. И только после этого невидимый барьер, заблокировавший память пациента дал первую маленькую трещину. Произошло это во сне. А. увидел себя в столице европейской страны, хорошо ему знакомой, после чего проснулся в полной уверенности, что банковские операции призводились именно там. Все остальные подробности по-прежнему тонули во мраке, но у пациента появилась надежда. По нашей рекомендации выехал в приснившийся ему город: живые впечатления, знакомые пейзажи, облик горожан, звуки местной речи, специфические запахи — все это должно было, по нашему мнению, завершить разблокировку памяти. Так и случилось. На третий день приема препарата в просоночном состоянии вытесненная из сознания картина восстановилась полностью и безошибочно. Что и подтвердил визит пациента в искомый банк.
Эффективность комплексного подхода, построенного на сочетании психоаналитически ориентированной и гормональной терапии, доказывают и другие клинические примеры.
С необычной жалобой обратился один из высокопоставленных чиновников. Острые конфликтные ситуации в его работе возникали постоянно, но не в этом заключалась проблема. В самые острые моменты, помимо его воли, на лице появлялась улыбка. Сколько ни пытался пациент взять под контроль свои лицевые мышцы, справиться с этим не мог. Вся его карьера оказалась под угрозой.
По логике психоанализа, необходимо было выявить первопричину этой нелепости, но никакие экскурсы в прошлое ничего не принесли. И только в сочетании с приемом вазопрессина удалось приподнять завесу тайны. Пациент вспомнил, что в раннем детстве он сильно страдал от жестокости матери. За малейшую провинность она больно била его по щекам. И однажды, вместо того, чтобы расплакаться, мальчик ответил на побои улыбкой. От такой дерзости мать еще больше разъярилась, но бить перестала. Это повторилось несколько раз, после чего мать навсегда забыла о пощечинах. В те периоды взросления, от которых в памяти человека обычно сохраняются отчетливые следы, ничего подобного в отношениях с матерью не происходило. Поэтому так прочно и забылся этот эпизод из детства, а вот бессознательный механизм, вызывающий улыбку в ответ на угрозу агрессии, на психическое перенапряжение сохранился. И только добравшись до его корней, удалось постепенно разрушить привычку.
* * *
Совсем иные клинические примеры встают перед нами в гамма-ситуации. Ее отличительная черта — в огромной индивидуальностьи субъективных психологических установок и внешних обстоятельств.
Гамма-ситуации, как правило, осознаются человеком. Субъект может сформулировать свое желание, цель, характер действий, сознательно повторять их неограниченное число раз и т. д. Можно сказать, что гамма-ситуации — это в значительной мере ритуализованные формы поведения человека в обществе, основанные на знании им многочисленных рекомендаций, правил, запретов, условностей, норм и предписаний, используемых для достижения готовых целей.
Природа только в человека вложила удивительную способность к целенаправленной регуляции многих систем и органов, способность к воображению и целенаправленному мышлению, способность сознательно воздействовать на свою сенсорную и телесную организацию, перестраивать их не только функционально, но и морфологически, расширяя диапазон адаптационных возможностей.
К этому типу ситуаций близок известный феномен функциональной карликовости. Ребенок, которого в семье постоянно третируют (бьют, оскорбляют, осыпают угрозами) перестает расти. Лабораторные исследования обнаружили, что у таких детей снижены показатели гормона роста. Порой сама жизнь доказывает, что этот дефект имеет психогенную природу: стоит ребенку на длительный период сменить домашнюю обстановку, например, попасть в хороший детский лагерь, и он начинает расти, как говорят на «дрожжах».
Казалось бы, сама собой напрашивается идея искусственно восполнять недостаток гормонов. Но, как показывает опыт, психотропный эффект привнесенного извне гормона пропадает в «холостую». Процессы роста не активизируются. Предпринимались и другие логичные, на первый взгляд, попытки воздействовать на организм, нормализуя психическое состояние маленьких пациентов. Ведь мы уверены, что первоисточником зла являются именно тяжелые психические травмы. Однако психотерапия улучшает общее состояние ребенка, но никак не ускоряет его рост. Изменения, зачастую значительные, происходят только тогда, когда мы подвергаем пациента двойному воздействию: и психоаналитически ориентированной терапии, и гормональному воздействию одновременно.
Таким образом, участие гормона в реализации направленных изменений в соматической и психической сферах тесно переплетается с бинарностью гормонального эффекта. Сущность последнего заключается в том, что молекула гормона, которая несет информацию в мозг, не только формирует соответствующую поведенческую реакцию, но и обеспечивает на уровне целого организма ее реализацию. О бинарности действия гормона можно говорить лишь в случаях, когда психические сдвиги и соматические изменения синхронизированы во времени и направлены на достижение одной и той же конечной цели — адаптации организма.
Можно сказать, что гормон как информационный агент обладает двумя основными характеристиками: содержательной, которая достигается за счет ситуации, в которой действует личность, и ценностной, основанной на ее прошлом опыте. Без этих двух характеристик гормон «слеп», поскольку его влияние на психику проявляется лишь в конкретной индивидуально значимой для личности ситуации.
Особенно ярко это проявляется при сексуальных извращениях, гомосексуализме и транссексуализме.
Если говорить о технике хирургической трансформации пола, то она действительно ушла далеко вперед от первоначальных шагов, предпринятых еще в середине 50-х годов прошлого столетия. В эндокринологическом обеспечении этой группы больных также достигнут ощутимый прогресс. Но крайне болезненно нередко протекает процесс социальной адаптации, особенно когда формирование личности в целом уже завершилось. Опыт сочетанной терапии, который мы предлагаем, позволяет надеяться на перспективное направление дальнейших поисков.
Среди транссексуалов, проходивших обследование в связи с желанием сменить паспортный и анатомический пол, был 19-летний юноша по имени Т., приехавший в Москву из Сибири. Если считать главным диагностическим критерием транссексуализма длительность желания перехода в другой пол, то диагноз Т. не вызывал сомнений.
С самого раннего детства Т. не испытывал ни какого влечения к мальчишеским играм и развлечениям. Рано появилась привычка переодеваться в женскую одежду. Пробираясь тайком в родительскую спальню, он с удовольствием примерял наряды матери, ее туфли на высоких каблуках. Любил, когда от него пахло пряными дамскими духами, ему нравилось наносить на лицо косметику, а потом долго любоваться собой перед зеркалом. С наступлением пубертатного периода женская идентификация окончательно закрепилась. Подобно всем транссексуалам, Т. твердил, что у него женская душа, по недосмотру природы оказалась в мужском теле. Он был полон решимости любой ценой исправить эту ошибку. Единственное, чего удалось достичь ценой долгих уговоров, — это согласия повременить с операцией, чтобы как следует испытать себя.
Прежде всего надо было дезактуализировать эротическую составляющую эмоциональных переживаний. Цель была достигнута с помощью антиандрогенов. Эмоциональное состояние молодого человека стало более спокойным. Изменился и характер сновидений. Из них стали исчезать сексуально возбуждающие сцены, в которых Т. рисовался самому себе в виде очаровательной девушки, вызывающей всеобщее восхищение. Появилась способность к рациональному анализу жизненной ситуации, к спокойному обсуждению разных вариантов ее развития. Свойственная транссексуалам одержимость если не исчезла, то значительно смягчилась. Это создало предпосылки для начала углубленной психоаналитической терапии, подкрепленной приемом вазопрессина.
Интенсивная проработка воспоминаний раннего детства позволила в мельчайших деталях восстановить весь путь формирования «женской души». В силу сложного комплекса внутрисемейных отношений привязанность к матери привела к полной идентификации с ней вплоть до утраты чувства собственного пола. Проходя вторично этот путь во время сеансов, пациент постепенно проникался новым отношением к самому себе и своим проблемам. Если прежде они были для него чем-то фатальным, неотвратимым, то теперь он начинал видеть в них всего лишь некую свою особенность, появившуюся в определенный момент под действием конкретных обстоятельств. А от этого уже не так было далеко и до мысли, что существовал, и другой период, пусть давний и мимолетный, когда эта особенность вовсе и не была ему присуща и при другом повороте событий могла и не появиться. Психоанализ постепенно подводил Т. к трезвому самоанализу, к желанию разобраться: какой же я настоящий?
Чтобы помочь этой серьезной внутренней работе, мы применили еще один психотерапевтический метод — игру. Ситуации, в которые предлагалось поставить себя молодому человеку, были самыми простыми: пойти в магазин мужской одежды и сделать себе покупку; отправиться в бар и найти способ присоединиться к компании сверстников; провести вечер в дискотеке, познакомиться с девушкой, добиться свидания.
Сначала Т. относился к этим заданиям исключительно как к игре, проявлял к ней недюжинные актерские способности. Он сразу обнаружил, что, даже переодеваясь в мужской костюм, становится мало похож на мужчину — слишком долго культивировал в себе женскую походку, пластику, мимику, манеры. Чтобы хорошо сыграть свою роль, ему пришлось, прежде всего, присмотреться к окружающим, подметить и хорошенько отрепетировать характерные для мужчин движения и жесты, другими словами, переналадить всю свою мышечную систему. Особой коррекции требовала речь: дело было не только в произносимых словах, но и в голосе, регистр которого Т. с помощью многолетних упражнений научился менять до неузнаваемости.
Игра оказалась очень увлекательной для Т. Магическое «как будто» имеет власть не только над детьми: описывая свои ощущения в момент «выходов в свет», Т. признавался, что временами его как бы вымышленное «Я» целиком сливались если не с реальным, то уж, по крайней мере, привычным. Окружающие не могли оценить блеск его игры, что очень важно было для самочувствия, но уже одно то, что его поведение казалось всем нормальным и естественным, поднимало Т. в собственных глазах. На опыте Т. убедился, что быть мужчиной в сущности приятно!
Самое сильное эмоциональное впечатление вызвала у Т. реакция со стороны женщин. Пациент определенно пользовался у них успехом. Он быстро понял, что его появление в магазине или в баре не остается незамеченным: девушки всячески старались привлечь его внимание, многие начинали кокетничать. Знакомства завязывались легко, и Т. чувствовал, что только от него зависит, какой характер примут отношения. Когда Т. рассказывал об этом, глаза у него начинали блестеть, в голосе появлялись непривычные нотки. Уловив эти изменения, мы дали гормональное подкрепление в виде тестостерона. И это, как можно предположить, ускорило наступление перелома в лечении, ознаменовавшегося первым в жизни эротическим сновидением, в котором он выступал в качестве сексуального партнера.
Вывод об окончательном преодолении транссексуальных тенденций можно будет сделать лишь много времени спустя. Но на сегодняшний день у Т. отмечается установка о том, что ему не нужна хирургическая смена пола. Как и подавляющее большинство транссексуалов-мужчин, Т. инфантилен и в пору зрелости вступит еще нескоро. Но уже несколько лет в его состоянии не наблюдается опасных рецидивов.
Та же методика сочетанной терапии оправдывает себя и при оказании врачебной помощи гомосексуалам, стремящимся победить свою природу. Под этим наши пациенты не всегда подразумевают полное освобождение от однополых влечений. Многие считают вполне нормальным гетеро- и гомосексуальное сосуществование — они просто расширяют круг своих сексуальных контактов. Медики помогают пациенту освободиться от бессознательного страха перед женщиной, лежащего в основе однополой любви, делают его существование насыщенным и более полноценным.
Открывается путь к женитьбе, переживанию радости отцовства, к созданию теплого семейного очага. С этим он и покидает клинику. Но какой он сделает выбор — зависит от него самого.
Ресурсы сочетанной терапии, как убеждает опыт, практически безграничны. Когда было установлено, что многие пептидные гормоны (TRH, вазопрессин, окситоцин, МИФ, лицин-энкефалин, АКТГ и др.) оказывают антидепрессивное воздействие [9], психиатры не замедлили воспользоваться этими препаратами для облегчения состояния больных с различными формами депрессии. Но результаты часто ставили в тупик. Депрессивная симптоматика могла смягчиться благодаря лечению, но могла и усилиться.
Достаточно быстро удалось установить количественные закономерности: при приеме высоких доз гормональных средств эффект оказывается противоположным тому, какое оказывают малые их дозы. Но и точно выверенная дозировка не дает, как выяснилось, никаких гарантий: лекарство может подействовать, а может (в таких же по сравнению условиях) не дать никакого эффекта или вызвать лишь кратковременное улучшение. Вместе с тем, сочетание гормонального и психоаншштического лечения позволяет добиться стойкого улучшения состояния больного даже в тех случаях, когда депрессия входит в структуру психических заболеваний: шизофрения, невроз навязчивости, маниакально-депрессивный психоз.
По нашим наблюдениям, большинство антидепрессантов, в отличие от пептидов способны всего лишь устранять негативную эмоциональную симптоматику. Последние же, например окситоцин, дезактуализируют саму причину тяжелого душевного состояния и тем самым смягчают следы, которые перенесенная психическая травма надолго оставляет в душе и в самой жизни личности.
Упомяну о положительных результатах применения гормональных препаратов (прежде всего опиоидного пептида лейцин-энкефалин) в лечении больных, страдающих наркоманией. Тяжелое психическое состояние таких пациентов — чувство тревоги и беспокойства, расстройства мышления, вспышки агрессии — порой не позволяют не только успешно проводить психотерапию, но даже и просто приступить к ней. Лейцин-энкефалин снимает это препятствие: пациент успокаивается, исчезают мучительные симптомы, он становится более контактным и рассудительным [10].
Исследования показывают исключительную высокую эффективность сочетания гормонального лечения с психоаналитически ориентированной терапией. Но что порождает эту удивительную связь психологических и биологических механизмов? Вполне допустимо, что именно пептиды выполняют роль связывающего звена в цепи перехода психического в соматическое, участвуют в осознании ситуации и выработке адекватных решений.
Ряд пептидов (например, TRH [11]) оказываются эффективными лишь при вербальном сопровождении, то есть слово содействует или же образует необходимые условия для передачи информационного кода, содержащегося в речи, в информационный код гормона. Таким образом, гамма-ситуации отличаются тем, что они могут быть адекватно разрешены лишь при осознании ситуации. Более того, поскольку гамма-ситуации чрезвычайно динамичны, изменчивы, относительно быстро возникают и разрушаются, то связанные с ними нейропептиды должны постоянно возникать и разрушаться, или же находиться в организме в достаточном количестве для того, чтобы обеспечить процессы передачи, получения, хранения и использования организмом вербальной информации. Нехватка или отсутствие требуемых пептидов делает работу соответствующей информационной подсистемы весьма затруднительной или полностью ее разрушает. Этим, по-видимому, и объясняются некоторые случаи неадекватного поведения и его нормализация после введения пептидных гормонов.
* * *
Существует серьезное основание выделения еще одного типа ситуаций — дельта-ситуаций — и специфичных гормонов, участвующих в их реализации. Речь идет о ситуациях, включающих элементы интуитивного мировосприятия, предчувствий и некоторых форм измененного сознания (например, экстаз). Сюда же относятся ситуации, связанные в той или иной степени с чувством предвосхищения, неосознанным восприятием, озарением, подсознательным этапом творчества и т. д. Здесь нет сколько-нибудь мощных стрессовых раздражителей. Скорее, напротив, ситуация носит антистрессовый характер. В качестве гормонов участвующих в реализации данной ситуации, как можно предположить, выступают гормоны, продуцируемые «АПУД-системой».
В настоящее время описано около 40 типов АПУД-клеток. Располагаясь практически во всех жизненно важных органах и вырабатывая высокоактивные химические вещества (пептидные гормоны и биогенные амины), клетки АПУД-системы играют важную роль в поддержании гомеостаза (12). Есть основания предполагать, что у человека эта система обеспечивает долговременные состояния организма нестрессового характера и обусловливает возможность поведения, мало зависимого от внешней среды и состояния организма (на данный момент), деформируя в ту или иную сторону характер остальных мотиваций (ослабляя, усиливая или даже полностью их блокируя). Сама же «АПУД-система», по-видимому, тесно спаяна со многими подсознательными механизмами.
* * *
Рассмотрим гормоны в структуре ситуационного поведения. Поведение человека может считаться нормальным, если между субъектом и предметной средой существует такого рода соответствие, которое позволяет наиболее адекватно достичь биологических или социальных целей. Отсутствие такого соответствия является показателем аномальности в поведении (бихевиоральная дисфункция) личности, ее функционального несоответствия ситуации. Бихевиоральная дисфункция может обнаруживаться в одних ситуациях и не обнаруживаться в других. Это означает, что само понятие нормальности или аномальности поведения является ситуационным. Об общей аномальности можно говорить в случаях, когда в большинстве возможных типовых ситуаций имеет место бихевиоральная дисфункция. Каким образом создается и гарантируется бихевиоральное соответствие субъекта и предметной среды в различных ситуациях?
Для ответа нам придется выдвинуть гипотезу, имеющую прямое отношение к традиционной проблематике психоанализа, восходящей к работам 3. Фрейда и отчасти К. Юнга. Бесспорным остается факт, что психоанализ нащупал некоторые действительные механизмы, позволяющие хотя бы отчасти объяснить целый ряд невротических аномалий и бихевиоральных дисфункций.
Новейшие достижения нейрофизиологии и нейроэндокриноло-гии мозга позволяют существенно переформулировать и трансформировать всю проблематику и основные концепции психоанализа. Прежде всего мы имеем в виду открытие функциональной асимметрии полушарий мозга. Так как сама по себе проблема пространственной локализации функций сознательной и подсознательной деятельности лежит за пределами данной статьи, можно ограничиться простым напоминанием: одно полушарие преимущественно специализируется на выполнении логических функций, то есть функций, протекающих в вербальной, языковой форме, а другое в основном специализируется на выполнении эмоциональных функций, реализующихся в различных чувственных (зрительных, акустических, тактильных, вкусовых и т.п.) образах.
Обозначим символом R (заглавная буква латинского слова ratio-разум) полушарие, выполняющее преимущественно рациональные логические функции, а заодно и соответствующую этим функциям информацию (то есть набор сформулированных в вербальной форме правил, стандартов поведения, запретов, социальных, религиозных, производственных, семейно-бытовых норм, предписаний и пр.); соответственно буквой Е (заглавная буква латинского слова emotio — чувство) — полушарие, выполняющие эмоциональные функции, а вместе с тем и совокупность эмоциональной информации (то есть набор разнообразных образов или их комбинаций), конкретную или воображаемую предметную среду.
В альфа-ситуациях поведение человека может быть в ряде случаев функционально нормальным даже при отсутствии рациональной или эмоциональной информации. Например, пищеварение, дыхание и целый ряд других физиологических процессов осуществляются при полном или почти полном отсутствии рациональной логической и эмоциональной информации о реальном протекании этого процесса. У ребенка такие процессы вообще протекают бессознательно. Однако для бета- и гамма-ситуаций поведение личности может быть нормальным лишь при соответствии субъекта* и предметной среды. Такое соответствие достигается лишь при определенных условиях. Чтобы сформулировать эти условия, необходимо принять несколько гипотез.
Гипотеза 1. Существует двусторонняя асимметричная связь R и Е подсистем мозга. Эта связь должна реализовываться в каждой конкретной галша-ситуации и осуществляться при помощи конкретных материальных носителей информации, способных передавать ее в обоих направлениях, то есть от R к Е и обратно. Конкретным носителем или, точнее, средством передачи информации, как показывают клинические примеры, являются нейро-пептиды.
Гипотеза 2. На основании лабораторных и клинических данных можно предположить также, что нейропептиды должны быть специализированны по видам ситуаций, в которых необходимо устанавливать связь типа от R к Е и от Е к R. Поскольку может существовать, как уже говорилось, огромное число различных нейропептидных молекул, то разумно допустить, что они представляют собой своего рода информационное транспортное приспособление, которое можно сравнить с «конвертами», в которых передается соответствующая информация. Подобно тому, как молекулы транспортных РНК являются «конвертами» для передачи информации, считываемой со спиралей ДНК и передаваемой на рибосомы. Можно также допустить, что нейропептиды представляют собой направленные носители информации, как между, так и внутри полушарий головного мозга.
Гипотеза 3. Бихевиоральные дисфункции могут возникнуть из-за отсутствия необходимого количества нейропептидов, способных осуществлять передачу информации и устанавливать связь между подсистемами R и Е. При этом возможны три вида дисфункций в зависимости от того, какой из типов связи нарушен:
A) Имеется связь от R к Е, но отсутствует от Е к R. Б) Имеется связь от Е к R, но отсутствует от R к Е.
B) R и Е не связаны, имеется полное или почти полное отсутствие связи.
Принятые здесь гипотезы, основанные на идее «право-левой» асимметрии, позволяют интерпретировать всю проблему соотношения сознательного и бессознательного как проблему установления связи R и Е информационных систем и главным образом как проблему контроля R-системы над Е-системой. Одновременно становится ясно, что форма вербальной терапии, то есть форма внушения пациенту мысли о необходимости изменения своего поведения, по существу преследует цель передачи дополнительной R-информации, необходимой для построения правильных Е-моделей, адекватных той или иной конкретной ситуации. Очевидно также, что передача необходимой R-информации в Е-подсистему может осуществляться лишь при наличии некоторого минимального (порогового) количества нейропептидов, выступающих в качестве материального кода носителей R-информации.
Таким образом, реконструкция функционально адекватного поведения в соответствующих ситуациях предполагает двоякого рода воздействие: введение необходимого количества недостающих нейропептидов и одновременное вербальное побуждение или, точнее, задание вербальной модели поведения, которая без наличия нейропептидов не может быть передана в Е-подсистему.
Гипотеза 4. Связь от R к Е осуществляется через нейропептиды и представляет собой информационную связь, задающую эмоциональную, чувственно-образную модель поведения человека через рациональную, вербальную модель. Поскольку бинарных моделей, как и самих гамма-ситуаций, в жизни каждой личности может быть огромное множество, то и соответствующих видов нейропептидов должно быть чрезвычайно много. Отсюда гипотетически следует, что существуют определенные коды или шифры, позволяющие распознать типы нейропептидов в соответствии с более или менее четко очерченными типами ситуаций. Расшифровка нейропептидных кодов при условии, что каждый вид нейропептидов будет рассматриваться как «слово» или «марка» определенного достоинства на «конверте», в котором передается или, точнее, пересылается рациональная модель в Е-подсистему, может считаться одной из наиболее важных задач. Ее успешное решение позволило бы поставить терапию различных видов бихевиораль-ных дисфункций на строгую научную почву.
Реализация бинарных моделей поведения в конкретных гамма-ситуациях должна давать человеку чувство определенного удовлетворения (удовольствия). Это чувство представляет собой в информационной структуре человека состояние,сигнализирующее о разрешении ситуации. Очевидно, что оно осуществляется по схеме обратной связи, противоположной той, по которой реализуется бинарная модель, а именно, по схеме от Е к R. Отсюда следует новая гипотеза.
Гипотеза 5. Информационная связь от Е к R также должна осуществляться через определенный материальный носитель, и таким носителем, по-видимому, являются соединения с эндорфи-но-подобными свойствами. Поскольку для реализации обратной информационной связи не требуется большого разнообразия сигналов, то вполне понятно, что такие соединения по своей структуре могут не отличаться большим разнообразием. Здесь, кстати, таится ответ и на вопрос, почему введение искусственных суррогатов эндорфинов, например морфия, в организм без особой на то необходимости приводит к разрушению рациональной сферы человека. Дело в том, что естественное «впрыскивание» эндорфинов строго нормировано и является средством закрепления соответствующих рациональных, а в целом и бинарных моделей, которые снова могут быть «задействованы» в аналогичных гамма-ситуациях. Введение же суррогатов при отсутствии реальных ситуаций, об устранении которых эти «впрыскивания» свидетельствовали бы, приводит к уничтожению, «стиранию» соответствующих рациональных моделей, следовательно, и к разрушению всей информационной R-подсистемы.
Одним из подходов к решению вопроса об участии гормонов в усвоении и реализации социально зависимых стереотипов эмоциональных и поведенческих реакций является тщательный анализ нестандартных, редчайших случаев, встречающихся в клинической практике. Такие случаи помогают увидеть проблему, скрытую в обычных условиях от глаз наблюдателя, заглянуть в непознанный мир гормональных влияний на психику. Можно считать, что в ближайшие годы, особенно в связи с современными исследованиями в области биохимии и свойств пептидных гормонов, внедрением их в терапию психических расстройств и соматических, а не только эндокринных нарушений, все активнее будет развиваться новое направление исследований — информационная роль гормонов, установка личности и ситуации.
Список использованной литературы:
1. Kandel. Eric R. Биология и будущее психоанализа: новый взгляд на концептуальную базу для психиатрии // Обзор современной психиатрии, 2000. Вып. 6. С. 6.
2. Фрейд 3. Три статьи по теории сексуальности // Основной инстинкт. М.: Олимп, ACT, 1997. С. 96.
3. Кветной И. Вездесущие гормоны. М.: Молодая гвардия, 1988.
4. Мозг и гормоны / Под ред. А.И. Белкина // Труды МНИИ психиатрии МЗ РСФСР, 1979. Т. 86.
5. Белкин А.И., Ракитов А.И. Гормоны в информационной структуре человека: концепция и гипотезы // Сборник научных трудов МНИИ психиатрии РСФСР, 1989. С. 5-21.
6. Крепелии С. Учебник психиатрии, М., 1910. С. 237-240.
7. Кербиков О. В. Острая шизофрения. М., 1949. С. 58-62.
8. Латанш Ж., ПонталисЖ-Б. Словарь по психоанализу. М.: Высшая школа, 1996. С. 123.
9. Биохимия мозга / Под ред. И.П. Ашмарина, П.В. Стукалова, Н.Д. Ешенко. СПб.: Изд. С- Петербургского университета, 1999. С. 232-266.
10. Белкин А.И., Матевосян СИ. Средство для лечения компульсив-ного влечения к наркотику-опиату. Патент на изобретение № 2152799,
июль 2000 год.
11. Беляева В.В. Влияние пептидных гормонов (лей-энкефалин и ти-ролиберин) на познавательную деятельность и эмоциональное состояние больных алкоголизмом. Дисс. к.м.н. М, 1988.
12. Райхлин #., Кветной И. АПУД система: норма и патология. М.: Изд. Мед. радиологического научного центра РАМН, 1993.