СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ
В.И. Николаев
С течением времени традиционные психоаналитические концепции сновидений все менее соответствуют современному психоанализу и его теоретическим и практическим потребностям. В них, как мы полагаем, не отражаются новейшие идеи, подходы, понимания, результаты и интерпретации. Отсутствует и та простота видения, которая эффективно помогала бы в работе с пациентами, в супервизорской деятельности и повседневной жизни. С учетом важности проблемы анализа и интерпретации сновидений можно считать, что модернизация и создание новых психоаналитических и психоаналитически-ориентированных концепций сновидений могут быть поняты как актуальная задача психоанализа на современном этапе его развития.
Одним из возможных путей создания новых психоаналитических концепций сновидений является сопряжение классических представлений о сновидениях с другими идеями. Теоретические и методологические соображения, а также опыт практической работы дают нам определенные основания считать, что создание новой концепции сновидений возможно, в частности, на основе и в связи с теорией переноса.
С учетом данного обстоятельства целесообразно обратить особое внимание на три комплекса проблем: видение и понимание переноса, концепции сновидений и ее практическое приложение к сновидениям З.Фрейда.
З.Фрейд отдавал приоритет не столько клиническому психоанализу, сколько психоанализу как науке, добиваясь того, чтобы психоанализ был признан в качестве фундамента общей психологии. Однако и ныне, несмотря на существующие системы психоаналитической общей психологии (например, Эго-психологии Х.Хартмана), они так и не получили повсеместного признания. В немалой степени это связано с отсутствием интеграции концепции переноса (и контрпереноса) в психоаналитическую теорию (и общую психологию). Мы попытаемся восполнить этот пробел.
Лучше всего начать со знаменитого «случая Анны О.». Эту пациентку лечил знаменитый венский врач И.Брейер. Лечение оборвалось совершенно неожиданно. Тогда, когда, казалось бы, можно было говорить об успехе лечения, пациентка неожиданно стала во всеуслышанье заявлять о том, что она ожидает ребенка от Брейера. О лечении пациентки З.Фрейд узнал от Брейера через несколько месяцев после завершения лечения (ноябрь 1882). Фрейда настолько сильно поразила история болезни, что он не мог понять, почему Брейер не желает ее опубликовать, как и рассказать о созданном им новом методе лечения — «катартической психотерапии». И только спустя год Брейер откровенно признался своему тогда еще молодому коллеге, что он столь сильно был вовлечен в лечение Анны О., что, в конце концов, вызвал ревность собственной жены. Ему пришлось сказать пациентке, что он навсегда прерывает лечение. И вечером того же дня его срочно вызвали к АннеО., лежавшей в «родовых схватках» вследствие ложной беременности и выкрикивающей: «На свет появится ребенок доктора Брейера!» Брейер погрузил пациентку в гипнотическое состояние и попытался успокоить, а на следующий день вместе с женой спешно уехал в Венецию.
В том же самом году, через месяц после завершения лечения Брейером, пациентке стало настолько плохо, что ее вынуждены были поместить для стационарного лечения в знаменитый в то время санаторий Бельвью[1] в Кройцлинге на Боденском озере, где она находилась с середины июля до конца октября 1882 г. Там Анну О. лечили, в том числе, и от тригеминальной невралгии, причем для этого использовали большие дозы морфия. По вечерам она, как известно, опять теряла способность говорить на родном языке и переходила на английский или французский. В письме Стефану Цвейгу З.Фрейд писал: «Что на самом деле произошло с пациенткой Брейера, мне удалось разгадать только много лет спустя после нашего с ним разрыва... На последней встрече с пациенткой у Брейера был в руках ключ, которым он мог открыть дверь к тайнам жизни, но он позволил ему упасть. При всей своей духовной одаренности у Брейера не оказалось в характере ничего фаустовского. Ужаснувшись содеянному, Брейер спасся бегством, оставив больную на попечение одного из своих коллег». [5]
История получила продолжение. Э.Джонс в первом томе знаменитой биографии З.Фрейда писал: «Спустя примерно десять лет, уже в то время, когда Фрейд лечил пациентов в сотрудничестве с Брейером, последний пригласил Фрейда посмотреть истеричную пациентку. Перед этим Брейер подробно описал ее симптомы, после чего Фрейд сказал, что это очень типично для фантазируемой (ложной) беременности. Такого повторения прежней ситуации Брейер не мог перенести. Не сказав ни слова, он забрал шляпу с тростью и быстро покинул Фрейда».
Понимание явления и мощи переноса и контрпереноса, проявившихся в этой истории болезни, стало для Фрейда отправным пунктом на пути перехода от катартической терапии к психоанализу. В некрологе на смерть И.Брейера (1925) З.Фрейд писал: «Брейер столкнулся с неизбежно существующим переносом пациентки на врача и не смог понять природу этого явления, не связанную непосредственно с его личностью». Приняв чувства переноса за реальные чувства пациентки, Брейер ответил на них массивной реакцией бессознательного контрпереноса. Еще трагичнее подобные моменты сказались на судьбах Сабины Шпильрейн и Карла-Густава Юнга. И опять же, понять происходящее было дано З.Фрейду.
Понятие переноса мы впервые встречаем в его «Этюдах об истерии». З.Фрейд пишет: «Перенос на врача происходит в результате неправильной (фальшивой) связи. Вначале в сознании больной появилось желание, никак не связанное с воспоминанием о конкретной ситуации, которое помогло бы пациентке отнести ее желание к прошлому. Появившееся желание посредством доминирующих в ее сознании ассоциативных цепочек оказалось связано с моей персоной, что, конечно же, не могло не вызвать большой тревоги у пациентки. При таком мезальянсе, который я называю „фальшивой связью“, возник тот же самый аффект, который в свое время принудил больную избегать своего неприемлемого желания. После того как я понял истинное положение дел, в любой подобной ситуации использования моей персоны я привык считать, что опять появились перенос и фальшивая связь».
З.Фрейд обнаружил закономерность данного процесса, а именно, что препятствия в форме переноса представляют собой «заново продуцируемые симптомы, скроенные на старый лад» и ведут себя по-старому. В переносе уже забытое прошлое повторяется вновь, однако эта реанимация ставших бессознательными прежних установок кажется относящейся не к прошлому, а к личности врача в нынешней ситуации. В личности врача пациент видит «возвращение — реинкарнацию — одной из значимых персон своего детства», обнаруживая в этой личности связь со своим прошлым и потому перенося на врача чувства и реакции, «которые явно относятся к первоначальным его прообразам...».
В одном из наиболее компетентных изданий, «Словаре поведенческих наук» [1], дается следующее определение переноса: «Пациент переносит прошлые эмоциональные привязанности на психоаналитика в соответствии с принципом навязчивого повтора[2]. Психоаналитик замещает одного из родителей. Перенос может быть негативным и позитивным. В позитивном переносе пациент любит психоаналитика и желает получить от него любовь и подлинное признание. А в негативном переносе пациент воспринимает психоаналитика как нелюбящую, несправедливую и отвергающую его родительскую фигуру, обвиняя психоаналитика во всех прошлых несправедливых поступках родителей. Интерпретация переноса позволяет пациенту осознать тот факт, что его безумная увлеченность психоаналитиком на самом деле не связана с последним, а просто на просто отражает предыдущие запутанные эмоциональные отношения со значимыми людьми. Интерпретация необходима для модификации поведения. В психоаналитической ситуации регрессия к детству оказывается необходимой для разрешения психических конфликтов, имеющих корни в прошлых переживаниях и событиях жизни». Не думаю, что с этим кто-нибудь будет спорить. И тем не менее...
На наш взгляд, перенос — язык бессознательного, задействованный в межличностном общении. То, что человек не может сказать непосредственно, то он высказывает переносом, обращаясь к рассказам о других людях, о своем прошлом, о прочитанном и увиденном, но на самом деле везде и всегда речь идет о непосредственном собеседнике. У человека в каждый актуальный момент отсутствует прошлое, он постоянно «здесь и сейчас». А все включения в диалог воспоминаний о других людях, событиях, книгах, анекдоты и шутки только восполняют истинную картину складывающихся отношений. Перенос необходим. Без него мы не сможем намекнуть человеку о своей любви, ненависти, желаниях и возможностях. Это некая психическая техника безопасности, базис межличностных отношений. Учитывая перенос, человек научается разбираться в истинных чувствах, испытываемых людьми в межличностных отношениях. Правда, обычный человек делает это интуитивно, а психоаналитик — рационально. Хотя подобное чаще всего происходит лишь на психоаналитических сесиях.
Перенос является подтекстом, контекстом межличностного и группового диалога. Человек не способен говорить правду о себе и своем собеседнике, потому она проявляется посредством переноса («шила в мешке не утаишь»). Бессознательно мы учитываем подтекст диалога, однако для налаживания хороших отношений и предотвращения будущих трагедий и несчастья этого далеко не достаточно. Именно перенос собеседника заставляет нас идти путем, навязываемым нашим «визави». Лучше всего это выразила Мелани Кляйн в концепции проективной идентификации. А еще раньше об этом прекрасно сказал Вильям Шекспир: «Весь мир — театр и люди в нем актеры». Причем Шекспир своими трагедиями прекрасно показал, что роли, которые люди разыгрывают, остаются для них непознанными, бессознательными. Лишь когда грянет гром, когда мы оказываемся у разбитого корыта, может прийти прозрение. В нашей бодрствующей жизни мы обычно игнорируем бессознательную сферу. Чтобы соприкоснуться с ней, необходимы не только регрессия, но и умение понимать язык бессознательного. В переносе всегда отражаются наши скрытые планы, в которых мы не хотели бы признаться. И это независимо от того, будут ли наши планы мотивироваться либидозным влечением или агрессивным.
Итак, мы можем дать следующее общепсихологическое определение переноса. Перенос — это актуальный скрытый подтекст межличностного (или группового) диалога, заставляющий собеседника осуществлять бессознательный план партнера.
Свой материал перенос всегда черпает из побочных тем. Существуют два типа переноса: 1) перенос на настоящий, актуальный момент и 2) перенос на будущее (перенос в сновидении).
Перенос в сновидении принимает особую форму, так как здесь отсутствует материальный объект общения. Ни для кого не является секретом, что самоанализ посредством сновидений оказался для З.Фрейда специфической формой обучающего анализа и исходным пунктом создания психоанализа.
Огромные знания З.Фрейда в области сновидений позволили ему дать несколько определений:
«Сновидением называется замаскированная реализация (подавленного, вытесненного) желания» [7,11,12]. «Сновидение является попыткой реализовать желание» [10].
«Сновидение является замещающим воспроизведением инфантильных сцен, изменившихся в результате переноса на недавние переживания» и «частью детской психической жизни, оставшейся далеко позади» [10].
Сновидение является преходящим психозом [8] и невротическим симптомом [11, 14], сравнимым с психопатологическими структурами [7], подобными идеям фикс, навязчивым представлениям и бреду. Общность с психозами проявляется в одном общем элементе: в галлюцинаторной реализации желаний [8], а связь с неврозами — в том, «что сновидение конструируется подобно невротическому симптому; являясь компромиссным образованием между притязанием какого-либо вытесненного побуждения желания и сопротивлением цензурирующей силы в сфере Я» [11].
Сновидения охраняют от пробуждения спящего человека. «Сновидение является не помехой для спящего человека... а его покровителем» [14]. «Сновидение стремится устранить (психические) раздражители, которые могут помешать человеку спать, и осуществляется такое устранение путём галлюцинаторного удовлетворения» [14].
«Сновидение является особым способом реагирования души на конкретные стимулы, воздействующие на спящего человека» [14].
«Сновидение является воспоминанием, хотя и в условиях ночи» [3]. Оно опирается на «...оставшуюся психическую активность, сохраняющуюся в результате того, что спящему человеку никогда не удается полностью добиться во сне нарциссизного состояния» [8].
«В принципе, сновидение ничем другим не является, как только особой формой мышления, которая становится возможной из-за специфических условий, в которых находится спящий человек» [7], а создается сновидение сновидческой работой. «Не следует причислять сновидение к сфере „бессознательного“, так как сновидение является формой, в которой могут проявляться мысли, продолжающие будоражить эту сферу» [13]. Особенностью мышления в сновидении является то, что человек стремится скорее переживать, чем думать, то есть, полностью верить в галлюцинации [7].
«Одновременно вместе с рождением у человека пробуждается влечение к возвращению во внутриутробную жизнь, влечение спать. Сон является возвращением во чрево матери» [3].
«Сновидение является полноценным психическим феноменом, а именно одной из особых форм реализации желаний; сновидение следует рассматривать во взаимосвязи с понятными для нас психическими действиями, осуществляемыми нами в бодрствующем состоянии. Сновидение формируется сложной психической деятельностью» [7]. «Отныне не стоит рассматривать сновидение в качестве патологического феномена; оно появляется у всех здоровых людей, когда они спят» [14].
«Мы пытаемся найти в сновидениях смысл. Если ошибочные действия (промахи) могут иметь смысл, то и сновидение может его иметь. Мы пойдём вслед за древними народами и ступим на тропу античных толкователей снов» [14]. «Толкование сновидений является via regia для познания бессознательной сферы в психической жизни» [7].
С кем общается сновидец? Проблема объекта, с которым вступает в диалог сновидец, до сих пор не разрешена в рамках классического психоанализа. Как известно, З.Фрейд наделял психоаналитика способностью занимать нейтральную позицию и быть зеркалом, объективно показывающим пациенту его проблемы. Именно подобную ситуацию мы и встречаем в сновидении, где происходит особого рода диалог. Правда, лица нашего «визави» мы не видим. Ничто постороннее не вмешивается в «сновидческий сеанс», и образуется перенос огромной мощи, о чем свидетельствуют наши бурные эмоциональные реакции во сне и на увиденное сновидение. Во сне мы символически представляем свои проблемы, а невидимый собеседник отзеркаливает их нам и не только это.
После знакомства с исповедью о наших актуальных проблемах не замечаемый нами собеседник показывает нам то, куда мы идем, наше будущее. Наверное, проблема контрпереноса потому и возникла не сразу, так как идеальному сновидческому собеседнику не приходилось навязывать свои желания и взгляды спящему человеку, у него их просто нет — осуществляется идеальная реализация требований к психоаналитику — нейтральность и прямое отзеркаливание.
Мы будем называть нашего сновидческого «визави» идеальным психоаналитиком. Он беспристрастно выслушивает сновидца (первая часть сновидения), а потом показывает, куда ведут нас наши проблемы. Анализ идет на доступном всем людям языке — языке символов и эмоций. О доступности говорит то, что люди специфически реагируют на сновидения — к ним или постоянно возвращаются, или забывают, или просыпаются в кошмаре, или спешат рассказать близким. Сама переживаемая во сне эмоция говорит о знаке будущего, которое мы себе готовим.
С кем общается сновидец? З.Фрейд оставил этот вопрос без ответа. Позже американский психоаналитик Б.Левин обратился к исследованиям объекта сновидений. Им введено понятие «экран сновидений», имея в виду, что он напоминает о груди, о переживаниях младенца в процессе кормления грудью, о последующем погружении в сон и о его сновидениях. По мнению Левина, на этот особый фундамент сновидений, сновидческий (проекционный) экран, проецируются сновидения. Этот экран, сохраняющийся в душе и построенный по прообразу груди матери, идентичен «пустому сновидению» младенца после утоления голода. Сновидение переживается на проекционном экране, являющемся «пустым уплощенным замещением груди матери». При реализации желания спать не только возникает глубокий сон, но и появляется сновидческий экран, повторяющий как бы младенческий сон после утоления голода и содействующий растворению сферы Я. «Младенческое Я во сне принадлежит сфере Оно, за исключением, сновидческого экрана, являющегося первым репрезентантом (представителем) внешнего мира, построенным по прообразу груди» [15].
Другой подход предложил английский психоаналитик Р.Фэйрбэрн. Он считал, что все элементы сновидения являются аспектами Самости, относящимися к объектам, а само сновидение представляет собой универсальный шизоидный феномен, и функция его состоит в отображении актуального интрапсихического состояния, в показе взаимоотношений разнообразно расщепленных структур посредством «короткометражного фильма». Любое сновидение является сгущением в ситуации сновидения прошлого и современного, актуально существующих в психической реальности [2].
На наш взгляд, к недостаткам предыдущих попыток создания психоаналитической теории сновидений относится отсутствие в них межличностного (или внутриличностного) контекста. В классическом психоанализе принято, что после разрешения Эдипова комплекса в психике формируется структура Сверх-Я. В эту структуру, по мнению З.Фрейда, может интроецироваться образ отца и опыт многих прежних поколений предков. Власть Сверх-Я сохраняется не только в бодрствующем состоянии, но и во сне. На наш взгляд во сне в диалог вступают Самость (часть структуры Я) и Сверх-Я. Если первая исповедуется, то вторая — предсказывает ход событий, наше будущее. В работах З.Фрейда мы, например, встречаем следующее: «То, что биология и судьба человечества создали и сохранили в структуре Оно, то перенимается сферой Я посредством идеалов Сверх-Я».
Идеал-Я вследствие истории своего формирования имеет самую тесную связь с филогенетической базой данных, которая представлена в архаическом наследии индивидуума. То, что ранее относилось в психической жизни индивидуума, к самым большим глубинам, то посредством идеала Сверх-Я превращается в самые высокие устремления человеческой души в смысле разделяемых нами ценностей. Складывается впечатление, что переживания сферы Я оказываются пропавшими для будущих поколений. Но если они повторяются очень часто и достаточно сильны у многих следующих друг за другом поколений, то они, так сказать, встраиваются в переживания Оно и сохраняются генетически. Поэтому унаследованная сфера Оно включает в себя следы бесчисленно многих Я-существований.
Когда сфера Я начинает создавать свое Сверх-Я из сферы Оно, то вполне возможно, что все сводится лишь к появлению прежних форм Я, к их возрождению. Сверх-Я наделяется той же самой защищающей и спасающей функцией, которую ранее брал на себя отец, а позднее — предвидение или судьба" [6]. Экстериоризация (проецирование) этих элементов и функций привела к формированию религий, в которых место Сверх-Я занимает Бог, место Самости — верующий человек, а внутренний диалог — исповедь и прощение церкви. Сверх-Я впитывает в себя все «архаическое наследие», в его идеологии «продолжает жить прошлое, традиции расы и народа» [9].
Таким образом, Самость (внутренний объект, представляющий наш бессознательный образ самих себя) вступает в диалог со сферой Сверх-Я, показывая ей свои актуальные проблемы, получая наилучшую возможную помощь — предсказание будущего, что оказывается возможным из-за огромного опыта Сверх-Я, которому не приходится прибегать к контрпереносу. Ну а то, будет ли человек помнить о своем ночном диалоге и как он к нему отнесется, — другая сторона дела.
О предсказании, как и удивительной точности переноса, З.Фрейд упоминал в статье, посвященной анализу Доры. «Во время психоаналитического лечения невротик начинает создавать особый род чаще всего бессознательных психических форм общения, которые можно назвать переносом. Это „переиздание“, копирование прежних побуждений и фантазий, где прежние значимые лица замещены врачом. Возрождается целый ряд прежних переживаний, правда, теперь не в форме воспоминаний, а как актуальное отношение к личности врача. Нельзя игнорировать работу с переносом, так как он является базисом любого сопротивления, делающего недоступным материал, необходимый для проработки проблем пациента. Перенос, который ранее считался наибольшей помехой в психоаналитическом лечении, теперь становится самым мощным инструментом психоанализа, если только удается его понять и интерпретировать пациенту.
Когда Дора говорила, что оставит дом господина К., я должен был понять, что она собирается прервать лечение. Я должен был осторожно намекнуть пациентке, что она осуществила перенос с господина К. на меня. „Вы заметили что-то такое, что позволяет Вам приписывать мне недобрые намерения, я вызываю ту же антипатию, которую у Вас вызывал господин К.?“ Устранив этот перенос, я получил бы доступ к новому материалу воспоминаний. Но я оказался поражённым переносом. Из-за какой-то черты, которой я напоминал господина К., пациентка отомстила мне таким образом, каким бы она хотела отомстить господину К. То есть на часть воспоминаний и фантазий пациентка отреагировала, вместо того чтобы репродуцировать их в курсе лечения.
В сновидении на вопрос пациентки, где находится вокзал, мужчина отвечает: „В двух с половиной часах ходьбы“. Тогда я еще не знал, что у нас осталось для лечения два сеанса».
Наверное, есть смысл различать традиционный перенос на другого человека, в том числе и на психоаналитика, и сновидческий перенос (перенос на внутренний объект, представленный сферой Сверх-Я). Если первый говорит о настоящем, об истинном настоящем, то второй — о будущем.
Сновидение 1
Во сне я ощущаю приступ жажды. Чтобы напиться, мне приходится подняться и взять сосуд, который стоял на ночной тумбочке жены. Это этрусский сосуд для хранения пепла умерших, который я привез из Италии и кому-то подарил. Но вода в сосуде настолько соленая (очевидно, из-за пепла), что я вынужден проснуться [7].
З.Фрейд стремится к значимым доверительным отношениям с женой (приступ жажды). Когда-то эти отношения носили романтический характер (этрусская ваза), хотя и тогда они были обречены на разрушение (этот сосуд был предназначен для хранения пепла умерших). Теперь вода (отношения с женой) оказывается соленой, то есть отношения вызывают горечь и депрессию из-за того, что они похоронены.
Сновидение 2
Одна из моих пациенток, которая подверглась неблагоприятно прошедшей операции на челюсти, должна была по настоянию врача день и ночь носить на больной щеке охлаждающий аппарат. Но получалось так, что она сбрасывала его, как только засыпала. Как-то меня попросили уговорить пациентку этого не делать. Но она и на этот раз сбросила аппарат: «На этот раз я действительно ничего не могла поделать из-за приснившегося мне сна. Я увидела себя во сне в ложе на представлении оперы, живо следя за происходящим на сцене. А в это время в санатории лежал господин Карл Мейер и ужасно стонал от болей в области челюстей. Я сказала, что у меня нет таких болей, поэтому мне и не нужен охлаждающий аппарат. Потому я его и выбросила» [7].
Перенос пациентки в сновидении на своего аналитика предсказывает будущее. Господин Майер, который в переносе является никем иным, как Фрейдом, ужасно стонет от болей в области челюстей. За много лет вперед сновидение предсказывает то, что ожидает создателя психоанализа.
Сновидение 3 (Об Ирме, 23/24 июля 1895 года)
Большой зал — много гостей, которых мы принимаем. Среди приглашенных — Ирма, которую я тотчас отвожу в сторону, чтобы ответить на ее письмо, упрекнуть за то, что она еще не успела принять решение (раствор). Я говорю ей: «Если у тебя еще остались боли, то это действительно лишь твоя вина». Ирма отвечает: «Если бы ты только знал, что за боли у меня в шее, животе, во всём теле, это просто раздавливает меня». Я пугаюсь и смотрю на нее. Выглядит она бледной и распухшей. Я начинаю думать, что, находясь в углу, я могу не заметить чего-либо серьезного, органического. Я подвожу ее к окну и осматриваю горло. Ирма при этом оказывает небольшое сопротивление, как обычно делают женщины, носящие искусственную челюсть. Я думаю, она ведь не нужна Ирме. Затем рот раскрывается пошире и я замечаю справа большое пятно, а в другом месте я вижу приметные складки, которые, очевидно, построены по образу и подобию носовых раковин, это расширившиеся серо-белые струпья. Я быстро подзываю доктора М., который повторяет исследование горла и подтверждает мое мнение... Доктор М. выглядит по-другому. Он очень бледен, хромает, без бороды... Мой друг Отто сейчас стоит рядом с Ирмой, а друг Леопольд простукивает ее сквозь корсажи, говоря: слышны притуплённые звуки слева, а ещё инфильтрированная часть на левом плече (что я и сам чувствую через одежду Ирмы)... М. говорит: нет никакого сомнения, это инфекция, но вряд ли что-то опасное. Появится дизентерия, и яд выйдет сам... Мы непосредственно знаем, откуда взялась инфекция. Совсем недавно друг Отто, когда Ирма плохо себя чувствовала, ввел ей пропиленовый препарат, пропилен... пропионовую кислоту... Триметиламин (формулу которого я вижу жирно напечатанной)... Не стоит делать подобного рода инъекции легкомысленно и беспечно... Да, скорее всего, и шприц был не чистым" [7].
Последнее сновидение можно рассматривать в совершенно разных ракурсах. Правда, в психоанализе первое сновидение принято считать инициальным сном, то есть инсценировкой переноса, показывающего то, куда сейчас идёт пациент. Первый сон, представленный создателем психоанализа, скорее нужно интерпретировать как инсценирование переноса, показывающего тот путь, который избирает зарождающийся психоанализ. Ирма символически представляет психоанализ (на языке оригинала слово «психоанализ (die Psychoanalyse) женского рода). Многие гости, которых принимает Фрейд, говорят о его разнообразных интересах в тот период (1895 г.), хотя его прежде всего интересует психоанализ (Ирма). Боли Ирмы — это то множество неприятных событий, которые пришлось пережить Фрейду при создании психоанализа. Находясь «в углу», в изоляции, Фрейд неспособен увидеть пути развития психоанализа в признанную теорию и практику психотерапии. У Фрейда было достаточно мужества сплотить вокруг Ирмы (читай: психоанализа) группу коллег (доктор М., друзья Отто и Леопольд). Поддержка единомышленников позволяет преодолеть страхи и проблемы: «это — инфекция, но вряд ли что-то опасное; появится дизентерия, и яд выйдет сам». Инфекционной болезнью Ирму наделил друг Отто, вводя препарат. Препарат, которым психоаналитик может заразить пациента, — контрперенос (во всяком случае, именно так было в случае с Анной О. у Брейера и в лечении Сабины Шпильрейн у Юнга). С проблемой контрпереноса психоаналитику приходится очень много работать, и прежде всего проходя супервизии («Не стоит делать подобного рода инъекции легкомысленно»). А лучше всего предварительно пройти основательный обучающий и контрольный анализ (чтобы «шприц был чистым»).
Сновидение, интересное само по себе, является особенно актуальным в связи со спецификой развития психоаналитического движения в России. Оно предоставляет возможность и, например, побуждает нас серьезно подумать о допустимости и эффективности челночного анализа и об уровне профессиональной компетентности российских психоаналитиков. Хотелось бы надеяться, что мы не окажемся в худшем положении, чем З.Фрейд после открытия им феномена контрпереноса.
Литература
1. Dictionary of behavioral science/ B.B. Wolman. — NY, 1973.2. Fairbairn R. Psychoanalytic Studies of the Personality. — London, 1952.3. Freud S. Abriss der Psychoanalyse. 1938.4. Freud S. Aus der Geschichte einer infantilen Neurose// G.W. — 1918. — Bd. 12.5. Freud S. Briefe 1873-1939. — Fr./M., 1968.6. Freud S. Das Ich und das Es// Ges. Schr. — Bd. XII. — Р. 380-381.7. Freud S. Die Traumdeutung. — Fr./M., 1991.8. Freud S. Metapsychologische Ergänzung zur Traumlehre// G.W. — 1917. — Bd. 10. — Р. 420.9. Freud S. Neue Folge der Vorlesungen// Ges. Schr. — Bd. XII. — Р. 221.10. Freud S. Neue Vorlesungen zur Einfürung in die Psychoanalyse// G.W. — 1933. — Bd. 15. — Р. 30.11. Freud S. Selbstdarstellung// G.W. — 1925. — Bd. 14. — Р. 71.12. Freud S. Űber den Traum// G.W. — 1901. — Bd. 2/3. — Р. 687.13. Freud S. Über die Psychogenese eines Falles von weiblicher Homosexualität// G.W. — 1920. — Bd. 12. — Р. 294.14. Freud S. Vorlesungen zur Einfürung in die Psychoanalyse// G.W. — 1916-1917. — Bd. 11. — Р. 79.15. Lewin B.D. Sleep, the mouth, and the dream screen//Psychoanalytic Qqarterly. — 1946.
[1] «Прекрасный вид» — название, часто даваемое местности, на которой располагается прекрасный дворец
[2] Навязчивый повтор — консервативная тенденция влечений возрождаться, повторяя прежние либидозные стадии. Повтор прежних переживаний является активной попыткой справиться с тревогой, пережитой ранее. Он функционирует посредством связывания психической энергии и уменьшения напряжённости, в чем проявляется тенденция к возвращению в неорганическую фазу. Либидо — ментальная энергия, находящаяся в распоряжении Эроса, влечения к любви.